Наказывать или не наказывать ребёнка?

священник Александр Сирин

Православные родители, да и многие далекие от Церкви люди, уже заметно охладели ко многим западным новшествам в воспитании детей и подростков, в том числе и к либерализации взглядов на проблему наказания ребёнка за проступки. А кто-то уже и на личном горьком опыте убедился в их ошибочности. Как священник, я могу подтвердить, что в последние годы усиливается поток прихожан с жалобами на детскую неуправляемость, агрессивность, грубость, неадекватность. И нет в этом ничего странного: ведь не выстроив для ребёнка ещё во младенчестве понятную и справедливую систему поощрений и наказаний, родители навсегда лишаются рычагов влияния на своего отпрыска с целью формирования у него определённых качеств личности. Но где тот предел, преступив который, наказание во благо превращается в домашний деспотизм и тиранию? Стоит ли физически наказывать ребёнка? Что значит «наказывать с любовью»? И так ли уж устарел «Домострой»? Побеседуем обо всем, но по порядку.

Обратимся к Священному Писанию. «Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю», — говорит Господь (Откр. 3, 19). «Ибо Господь, кого любит, того наказывает, — читаем в послании апостола Павла, — бьет же всякого сына, которого принимает. Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец? Если же остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы незаконные дети, а не сыны» (Евр. 12, 6-8). В предостережение людям на все века дан в Священном Писании пример того, как сурово покарал Господь человека, который не наказывал должным образом своих негодных сыновей. Причём человек этот, священник Илий, сам жил добропорядочно и беззакониям детей не потакал, а даже пытался их увещевать. Да и дети его были уже не маленькие, а взрослые. Казалось бы, причём тут отец? Но «Я накажу дом его на веки за ту вину, что он знал, как сыновья его нечествуют, и не обуздывал их», — сказал Господь (1Цар. 3, 13). И Илию довелось пережить страшные события: разорение храма и гибель обоих сыновей. А из его потомков никто, по слову Божию, не дожил до старости: «Я подсеку мышцу твою и мышцу дома отца твоего, так что не будет старца в доме твоем» (1Цар. 2, 31; «все потомство дома твоего будет умирать в средних летах» (1Цар. 2, 33). Конечно же, вина Илия усугублялась тем, что дети его, будучи священниками, не исполняли надлежащим образом своих обязанностей, развращали народ и, как говорится в Священном Писании, «бесславили» Бога. Потому и кара была столь тяжёлой. Но мне кажется, тут и нам есть над чем задуматься. Например, о том, что рассуждения о недопустимости наказаний, как и многие другие либеральные сентенции, с виду гуманные и благомысленные, на деле подрывают устои жизни, заложенные Богом. А значит, по сути своей могут являться богоборчеством.

Издревле в русском менталитете наказания детей за проступки всегда имели под собой глубокую религиозную основу и были неотъемлемой частью традиционной системы воспитания! Больше того, они считались не только правом, но и обязанностью родителей. «Ненаказанный сын — бесчестие отцу»[1], — гласит народная мудрость. Родители понимали, что, позволяя ребёнку безнаказанно грешить, родители потворствуют нарушению заповедей и губят детскую душу, за что рано или поздно дадут ответ перед Богом. Очень определённо и даже грозно писал о воспитании детей святитель Иоанн Златоуст: «А те отцы, которые не заботятся о благопристойности и скромности детей, бывают детоубийцами и жесточе детоубийц, поскольку здесь дело идёт о погибели и смерти души». Наказания же святитель Иоанн называет «матерью спасения», говоря: «…подобно тому, как если ты видишь лошадь, несущуюся к пропасти, то набрасываешь на уста её узду, с силою поднимаешь её на дыбы, нередко и бьёшь, что правда составляет наказание, но ведь наказание — это мать спасения. Так точно поступай и с детьми твоими, если они погрешают; связывай грешника, пока не умилостивишь Бога; не оставляй его развязанным, чтобы ещё более не быть связану гневом Божиим. Если ты свяжешь, Бог затем не свяжет, если же не свяжешь, то его ожидают невыразимые цепи».

«Наказывай сына своего, доколе есть надежда, и не возмущайся криком его» (Прит. 19, 18), — задолго до святителя Иоанна Златоуста поучал премудрый Соломон, который вообще ставил знак равенства между наказанием и… родительской любовью: «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его» (Прит. 13, 25). Очень похоже звучат и наставления из «Домостроя»: «Наказывай сына своего в юности его — и упокоит тебя в старости твоей, и придаст красоты душе твоей; и не жалея, бей ребёнка: если прутом посечёшь его, не умрёт, но здоровей будет, ибо ты, наказывая тело, душу его избавляешь от смерти». Можно, конечно, презрительно хмыкнуть и пробормотать что-нибудь про «дремучую отсталость» — что как бы само собой приходит в голову даже многим православным людям, но не лучше ли задуматься о том, что эти «отсталые взгляды» находятся в полном соответствии с евангельскими принципами?

Вся трудность состоит в выборе правильной стратегии, в соответствии с которой можно построить справедливую и понятную для ребёнка систему поощрений и наказаний. Какие советы могли бы пригодиться православным родителям?

1. Для начала родители должны совместно определить, где граница дозволенного, какие слова и действия ребёнка можно стерпеть или попытаться обратить их в шутку, а за какие проступки неотвратимо должно наступить заслуженное наказание.

2. Необходимо установить иерархию запретов. Нельзя порицать ребёнка с равной строгостью за капризы при умывании, за отказ учить буквы и за хамское обращение с окружающими людьми. А бывает, что за хамство и грубость вообще не наказывают, целиком сосредоточившись на вопросах соблюдения бытовой гигиены и на правилах поведения за столом. Надо понимать, что грубость по отношению к взрослым — это не просто несоблюдение бытовой дисциплины. Это грубое нарушение пятой заповеди «Почитай отца твоего и матерь твою». И когда этот тяжкий грех уравнивается с мелкой провинностью, ребёнок теряет ценностные ориентиры.

К разряду самых тяжелых провинностей следует также отнести попытки воровства (нарушение восьмой заповеди «Не укради»). Родители обязаны как можно раньше привить ребёнку уважение к чужой собственности. В полтора-два года, играя в песочнице, практически любой малыш может схватить чужую игрушку. Но мама, если она хоть как-то озабочена проблемой его воспитания, отнимет её и скажет, что чужое без спросу брать нельзя. Рано или поздно большинство дошкольников усваивает эти нехитрые уроки и не поддаётся соблазну что-то украсть.

3. Необходимо установить градацию наказаний. Использовать наказание в виде шлепка имеет смысл только лет до четырёх-пяти и обязательно в сочетании с «грозной маской» — нахмуренными бровями, подчёркнуто строгим выражением лица. Важно, чтобы ребёнок не решил, что это такая игра, и тогда он будет своим поведением провоцировать родителей. Особенно часто подобным образом поступают возбудимые дети, которых хлебом не корми — дай повозиться, побороться, подраться. У них повышенная потребность в таких, с точки зрения спокойного человека, странных телесных контактах, и шлепки их только раззадоривают. Совсем иное дело — наказание ремнём. Это по-настоящему больно и отрезвляет даже самых буйных. Потому и применять его стоит крайне редко и только при очень тяжёлых провинностях. Некоторые особо нервные мамы хватаются за ремень по любому поводу: зубы отказывается чистить — ремень, убирать игрушки не хочет — ремень, перед сном куролесит — опять испытанное средство… Таким образом можно ребёнка только запугать и озлобить.

Ещё одна крайняя мера — это бойкот. Использовать её надо редко, ведь даже взрослые люди очень сильно переживают, если кто-то из их близких перестаёт с ними разговаривать. А ребёнок этого вообще не выдерживает, ведь для него мама с папой самые главные люди на свете. Без них у него возникает чувство, будто он один во Вселенной. Обычно дети тут же раскаиваются и просят прощения. Упрямый ребёнок, конечно, ещё немного погнёт свою линию, но и он долго не выдержит.

Какие ещё бывают наказания? Самые разные: временное лишение сладостей, игр, телевизора и компьютера, походов в гости, других развлечений, отказ в покупке подарка, изоляция в отдельной комнате. Но очень опасно запирать ребёнка в ванной комнате, в кладовке или в туалете — может развиться страх закрытого пространства.

Детей постарше в угол, конечно, уже не ставят. Но зато им можно дать усиленный «наряд» на кухне, дополнительное задание по русскому языку или математике (в зависимости от того, что следует подтянуть). Очень вразумляюще действуют земные поклоны. Набезобразничал, согрешил? Пойди и попроси у Бога прощения. Результат обычно не заставляет себя долго ждать: только что до озорника было не достучаться, а тут «дурная энергия» куда-то улетучилась, лицо приобрело осмысленное выражение. Значит, можно уже вести душеспасительные беседы.

4. Чтобы запреты действовали, их должно быть немного. Если в отношении ребёнка применяются «тюремные» правила — «шаг вправо, шаг влево расценивается как побег, прыжок на месте — провокация», то он рано или поздно начнёт бунтовать. Нельзя зажимать его так, чтобы было не вздохнуть. Когда человека душат, он судорожно дёргается, пытаясь вырваться. Так и ребёнок, слишком сильно зажатый в тиски родительской строгости, начинает на пустом месте упрямиться, проявлять агрессивность, демонстративно не слушаться. Прежде, чем что-либо запретить, нужно спросить себя: а так ли необходим такой запрет? И вы увидите, что очень многое вполне можно и не запрещать, а находить разумный компромисс или даже просто, безо всяких условий, соглашаться с пожеланием ребёнка.

5. Чтобы наказание действовало, родителям нужно быть последовательными. Нельзя за какой-то проступок сегодня наказывать, а завтра, когда маме будет некогда, на то же самое действие не обратить внимание. Ребёнок не оценит родительского либерализма, а решит, что нужно просто подольше поплакать, поупрямиться, потопать ногами и он добьётся своего.

6. Детская тяга к непослушанию часто преувеличена. Ребёнок может не слушаться по разным причинам. Возможно, он устал, перевозбуждён или просто неспособен соблюдать определённые правила. К примеру, бессмысленно наказывать гиперактивного мальчика за то, что он вертится на уроке и мешает соседям. Из-за особенностей функционирования своей нервной системы он просто не в состоянии усидеть на од­ном месте в течение сорока минут. Но если ребёнок показывает взрослым язык, кривляется в ответ на замечание, плюёт на пол, делает неприличные жесты, кукарекает на уроке и т. п., то к таким «шалостям» не стоит проявлять снисхождение. Даже очень нервные, но нормально воспитанные дети подобных выходок себе не позволяют.

6. Наказывая детей, совершенно необходимо сохранять самообладание и даже… мирное расположение духа. Нельзя делать это в припадке злобы, раздражения, в отместку. Ведь любящие родители наказывают ребёнка не для того, чтобы с ним посчитаться, а чтобы остановить его, когда сам он остановиться не в состоянии. Наказание — шлагбаум, препятствующий продвижению ребёнка по порочному пути, а вовсе не орудие пытки. Поэтому сначала нужно успокоиться, взять себя в руки и только потом применять санкции. Необходимо также, чтобы родители в свою очередь признавали, что и они совершают ошибки, беря на себя ответственность за них и за сложившиеся с ребенком отношения (вместо того чтобы пытаться переложить ответственность на него). Нужно помнить, что «ребёнок больше всего нуждается в вашей любви как раз тогда, когда он меньше всего её заслуживает».

7. И, наконец, основным принципом воспитания детей в православной семье является личный пример. Если мы будем относиться к ребёнку с любовью и уважением, то и он в свою очередь будет любить и уважать окружающих и, в частности, своих будущих детей. Родителям, внушающим уважение своим детям, легче воздействовать на них в нужном направлении. Поощряя желательное поведение, мы тем самым сокращаем проявления нежелательного. Настоящая дисциплина достигается не силой. Она воспитывается на основе взаимного понимания, уважения и терпимости. Нужно быть, прежде всего, самим терпимыми и дисциплинированными, и тогда дети последуют нашему примеру.

[1] Даль, В. И. «Толковый словарь живого великорусского языка, М., «Русский язык», 1989, т. 2. С. 420.